DA ROMA ALLA TERZA ROMA

XXXVIII SEMINARIO INTERNAZIONALE DI STUDI STORICI

Капитолий, 20-21 апреля 2018

Алексей Ковальчук

Российская Академия Наук, г. Москва

print in pdf

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПРОГРАММА ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ:

НЕИЗВЕСТНЫЕ ПРОЕКТЫ

Творческое наследие Екатерины Великой неплохо изучено. Существует сравнительно недавно вышедший огромный том аннотированной библиографии, в который включены и почти все ее изданные собственноручные сочинения[1]. Но в нем не найти даже упоминаний о ее изысканиях в экономической области, как будто она их никогда не вела. Но это далеко не так. Документы подобного рода существуют. Они находятся в московском архиве Древних Актов. Почему они до сих пор не привлекали внимание исследователей, сказать не берусь. Но факт остается фактом.

Императрица живо интересовалась состоянием экономики своей огромной державы. Более того, хорошо знакомая с передовым в то время учением физиократов пыталась применить его основные положения к российской действительности.

Одним из первых законодательных актов Екатерины II после прихода к власти в результате дворцового переворота 28 июня 1762 г. стал указ от 31 июля 1762 г. В нем она во многом повторила основные положения указа от 28 марта того же года, принятого от имени свергнутого с трона ее супруга Петра III. Именно в этом указе впервые прозвучала мысль о необходимости введения в России основ экономической свободы, запрета деятельности привилегированных компаний-монополий, прекращения внедрения государства во все виды частной хозяйственной деятельности.

Здесь необходимо сделать некоторые пояснения. Сложившийся экономический строй к моменту прихода к власти Екатерины отличался господством крепостничества в сельском хозяйстве (подавляющее большинство крестьян находилось в различных формах личной зависимости ― от помещиков, монастырей и др.); в мануфактурной промышленности значительно преобладал принудительный труд, причем основную массу работников составляли так называемые «вечноотданные» по указу 1736, то есть навсегда прикрепленные к определенным «указным» (созданным по указам Мануфактур-коллегии и получившим от нее ряд привилегий и льгот) мануфактурам, а не к их владельцам; в торговле к концу правления Елизаветы Петровны, в 1767-1769 гг. возобладала тенденция к созданию нескольких крупных купеческих компаний-монополий, которые прибрали к своим рукам все торговые операции на восточном направлении, в первую очередь с Персией.

Монополизация русско-персидской торговли привела к взрыву общественного недовольства со стороны купцов Астрахани и ряда других городов, расположенных вдоль нижнего течения Волги. В конце концов она и стала причиной появления указа Петра III от 28 марта 1762 г.

Тот факт, что вступившая на российский престол Екатерина разделяла основные положения этого указа, говорит о многом. Иначе она не стала бы повторно обсуждать его в Сенате сразу после прихода к власти и подписывать от своего имени. Очевидно, чувствовала необходимость такого закона.

Последующая деятельность Екатерины II во главе Российской империи целиком подтвердила ее стремление избавить экономику от диктата государства, от различных стесняющих частую инициативу регламентаций, необоснованных привилегий отдельных лиц и монополий в ущерб преобладающей массы предпринимателей.

Путь к этому был непростым и довольно долгим. А начался он с создания по прямому указанию императрицы новой Комиссии о коммерции. В нее вошли лица из ее ближайшего окружения и по ее собственному выбору. В их числе князь Яков Шаховской, Тимофей Клингштет и один чрезвычайно любопытный персонаж – Джованни Микеле Одар. О нем почти ничего не известно в литературе. Уроженец Пьемонта, входившего в то время в состав королевства Сардиния, Одар прибыл на русскую службу в конце правления императрицы Елизаветы Петровны. Он был авторитным знатоком мануфактурного дела, прежде всего шелкоткачества. Был зачислен в штат Коммерц-коллегии. Под его началом удалось провести детальный осмотр российских мануфактур и дать им всесторонние характеристики. Но Одар также известен и в качестве участника подготовки дворцового переворота. Его подлинная роль в перевороте не известна. Известно лишь то, что вскоре после вступления Екатерины на российский престол он неожиданно возвращается на родину. По существу он так и не извлек всех дивидендов из нового положения, хотя перед ним, скорее всего, могли открыться заманчивые перспективы. Предполагать его неожиданную опалу со стороны новой императрицы не приходится. Хотя бы потому, что в это время, в 1761–1762 г., он сочиняет пространный трактат ― «Мемориал о российской коммерции».

«Мемориал», несомненно, лег на стол императрицы и стал одним из основных источников ее собственных построений будущей экономической модели. В тексте много подчеркиваний и красноречивых анонимных маргиналий. Они сделаны разными почерками, поскольку с запиской Одара знакомились разные сановники (их круг установить невозможно при отсутствии даже косвенных признаков авторства третьих лиц). Пометки позволяют проследить отношение к самому трактату со стороны обладавших властью вельмож.

Записка Д. М. Одара ― типичный образец сочинения последовательного меркантилиста своего времени. В первую очередь он отстаивал всяческое развитие внешней торговли. Именно внешняя торговля давала основной источник общественного богатства, по убеждению сторонников учения меркантилизма. Одар не обошел вниманием и всемерное поощрение со стороны государства мануфактур, разработав собственную градацию их полезности обществу. Именно ее позаимствовала в своих дальнейших построениях Екатерина. Немалый акцент был сделан на поощрении земледелия, который нашел наибольший отклик у императрицы в соответствии с ее физиократическими пристрастиями того времени. Одним из первых Одар обрушился с критикой безудержного увлечение роскошью в обществе в целом и при дворе, в частности. В этом отношении Д. М. Одар намного опередил кн. М. М. Щербатова с его критикой роскоши в своих известных записках «О повреждении нравов в России».

«Мемориал» Одара, наряду с записками кн. Шаховского и Т. Клингштета, послужил основой для написания Екатериной собственных записок. Эти записки фактически неизвестны исследователям. Они носят сугубо рабочие названия, поскольку не предназначались для посторонних глаз, а только членам Комиссии о коммерции. Пожалуй, наибольшего внимания заслуживает записка «Об учреждении доходов казенных или финанции». Она весьма немногословна. В ней явно присутствует отклик на записки Одара и кн. Шаховского. Но в ней очень емко и выразительно сформулированы собственные мысли императрицы. Она с самого начала заявила о своем желании в первую очередь поощрять земледелие и труд крестьян-хлебопашцев. По ее мнению именно продукты земледелия составляют основу богатства Российской империи. В то же время она поспешила уверить своих читателей в том, что не стремится к демонтажу промышленного здания, воздвигнутого усилиями Петра I. Но крупная мануфактурная промышленность в основном базировалась на труде вчерашних крестьян, отвлекая их от занятий земледелием. Этому Екатерина стремилась всячески противиться. Промышленность должна сосредотачиваться в городах. На мануфактурах следует трудиться мещанам-ремесленникам, а не крестьянам. Но городов, обустроенных по европейскому образу и подобию, в России по существу не было. И Екатерина выдвинула план строительства новых городов, беря в пример короля Пруссии Фридриха Вильгейма, который сумел построить на средства собственной казны 10 городов. Появятся города, появятся и мещане, которых следует приучать добывать свой хлеб собственными силами, в том числе посредством труда на мануфактурах в качестве свободных рабочих.

Однако императрица понимала: господство крепостнических порядков будет всячески препятствовать ее прекраснодушным замыслам. Значит, следовало ломать эти порядки. И она черным по белому написала в этой записке слова о необходимости реформирования всей политической системы. Эти слова до сих пор неизвестны исследователям. Они трудно поддаются переводу. Но смысл их ясен: она рассчитывала на разум помещиков, которые осознают необходимость преобразований и добровольно откажутся от владения своими крепостными ради будущего экономического процветания страны, в частности, посредством строительства новых промышленных городов. Впрочем, по признанию самой Екатерины, и целой человеческой жизни не хватит для реализации ее замысла.

Этот первоначальный план 1763 г., в котором проглядывают лишь контуры будущей экономической модели, российская императрица продолжила углубленно разрабатывать спустя три года в связи с подготовкой нового свода законов ― Соборного уложения 1767 г.

В материалах фонда Новоуложенных комиссий отложились интереснейшие документальные материалы, которые позволяют следить за дальнейшим движением идей и мыслей российской императрицы. На эти материалы впервые обратил внимание российский исследователь О. А. Омельченко[2], но коснулся их очень кратко, конспективно.

Автору данного доклада удалось их проанализировать и опубликовать три записки в приложении к недавно вышедшей из печати монографии[3].

Не вдаваясь в детальный анализ этих документов, следует отметить главное: спустя три года позиция императрицы претерпела существенные изменения. Крупные мануфактуры, сосредоточенные в городах, теперь вызывали у нее откровенную неприязнь. Согласно ее представлению, они как магнитом тянули к себе крестьянское население (в том числе помещичьих крепостных) в поисках заработка, отрывая от земледелия. Кроме того, в городах возникала антисанитария. Вдобавок излишняя концентрация населения приводила к удорожанию продовольствия, активизировала преступные элементы.

В качестве альтернативы Екатерина предложила свое видение дальнейшего пути экономического развития. Место мануфатур, больших «громад», должны занять небольшие предприятия ремесленного типа. Трудиться на них смогут члены крестьянских семей в свободное от полевых работ время, особенно в зимний период. Они будут заниматься ткачеством и рядом подготовительных к нему операций (например, прядением льна, размоткой шелка-сырца). Для окончательной отделки изготовленную продукцию можно отдавать на мануфактуры, располагавшие дорогостоящим специальным оборудованием.

Так в голове императрица созрела идея своеобразного симбиоза крестьянского домашнего труда и крупного мануфактурного производства. Родившаяся схема в первую очередь стремилась сохранить за земледелием первенствующее значение. Она целиком отвечала западноевропейскому учению физиократов о примате земеледелия, в которое императрица в то время продолжала свято верить.

Записку императрицы о мануфактурах существенно дополняет другое ее сочинение ― «Рассуждение по здравому понятию». Его она написала в ответ на составленный в Мануфактур-коллегии «Наказ» депутату от этой коллегии Федору Сукину. Наказ предназначался Комиссии о сочинении нового Уложения (свода законов). Записка Екатерины представляет собой ответ по пунктам на те положения Наказа, которые представила Мануфактур-коллегия. Сам текст коллежского наказа до нас не дошел. Судить о нем можно на основании «примечаний», которые составила императрица, то есть текста самого «Рассуждения». Вследствие этого обстоятельства значение записки Екатерины еще более возрастает.

В записке четко сформулирован ряд принципов экономической политики империи, которыми Екатерина собиралась руководствоваться в дальнейшей своей деятельности и которые хотела довести до сознания членов Мануфактур-коллегии, высшего центрального органа правительства, отвечавшего за развитие всей легкой промышленности страны.

Одним из первых назван принцип невмешательства в частную хозяйственную жизнь людей со стороны государства и его специальных органов, таких как Мануфактур-коллегия. К нему примыкал вывод о рыночной саморегуляции хозяйственных отношений, освобождавший от необходимости надзора за качеством продукции, а также от любых мелочных регламентаций. Разумеется, к моменту написания рассматриваемой записки императрица не могла ознакомиться с учением Адама Смита и его главными сочинениями. Но выводы русской императрицы очень близко пересекались со взглядами великого шотландца. В том числе и вывод об отсутствии разумных оснований для существования любых запретов и ограничений в хозяйственно-экономической деятельности.

Не обойден стороной и вопрос о привилегиях, который долгое время являлся камнем преткновения в российской экономической жизни. У императрицы особенно резко отрицательное отношение вызывало долгое время существовавшее право купцов, владельцев промышленных предприятий, на покупку крестьян к своим заведениям. Оно проистекало из ее физиократических пристрастий, поскольку вызывало, по ее собственным словам, «отдаление земледельца от земледелия».

В «Рассуждении по здравому понятию» Екатерина вновь настойчиво отдавала приоритет земледелию, отодвигая промышленность на второй план. Но не осталась полностью равнодушной к опыту передовых промышленных стран, в первую очередь Великобритании. У нее возникли любопытные мысли, которые она перенесла на бумагу в виде небольшого отдельного наброска «О заведении в государстве одного мануфактурного города». В основе лежал опыт английских городов Бирмингема, Манчестера и, по всей видимости, Лидса. Предлагалось создать подобный промышленный город и в Российской империи. За ним императрица намеревалась закрепить определенную производственную специализацию в области металлообработки и торговли изготовленными товарами. Такой город мог беспрепятственно заселяться как российскими, так и иностранными «ремесленными» людьми вне зависимости от их вероисповедания. Им предоставлялась неограниченная хозяйственная свобода.

Оказался затронутым и вопрос о цеховом устройстве. Вопрос по-прежнему оставался нерешенным и дискуссионным. По мнению императрицы, цеховая организация ремесла могла оказаться полезной лишь на начальном этапе, этапе первоначального заведения и устройства. Но в дальнейшем цеха могли существенно ограничивать свободу и инициативу самих ремесленников, чего она допустить не хотела.

В целом «Рассуждение по здравому понятию» ― документ, в наибольшей степени вобравший в себя соображения и представления Екатерины II о новых основных принципах дальнейшего экономического развития империи. Эти принципы разительно отличались от тех, которые достались в наследство от правительства Елизаветы Петровны и сумели войти в плоть и кровь административного организма. В случае быстрого искоренения последних они могли задать новый вектор движения экономики, предвещая разрыв с прежней бюрократической традицией повсеместного государственного регулирования и регламентаций.

Однако по неизвестным до конца причинам все эти теоретические наработки Екатерина II так и не включила в итоговый текст общего Наказа Уложенной комиссии, опубликованный в Полном собрании законов Российской империи. Императрица имела все властные полномочия для того, чтобы сделать это. Но не сделала. Видимо, тому имелись веские причины. В первую очередь откровенно крепостнический настрой депутатского корпуса и его низкий образовательный и профессиональный уровень, в чем императрица довольно быстро убедилась лично. Тогда же происходит и быстрое охлаждение к учению физиократов и лично к одному из его видных представителей Мерсье де Ла Ривьеру, прибывшему в Петербург по ее персональному приглашению. Но это уже совсем другая история... Как и разработка и осуществление под ее руководством гильдейской реформы (разделение купечества на три гильдии в соответствии с установленным имущественным цензом) в конце 1770 и середине 1780-х годов.

---

[Un evento culturale, in quanto ampiamente pubblicizzato in precedenza, rende impossibile qualsiasi valutazione veramente anonima dei contributi ivi presentati. Per questa ragione, gli scritti di questa parte della sezione “Memorie” sono stati valutati “in chiaro” dal Comitato promotore del XXXVIII Seminario internazionale di studi storici “Da Roma alla Terza Roma” (organizzato dall’Unità di ricerca ‘Giorgio La Pira’ del CNR e dall’Istituto di Storia Russa dell’Accademia delle Scienze di Russia, con la collaborazione della ‘Sapienza’ Università di Roma, sul tema: «IMPERO UNIVERSALE, CITTÀ, COMMERCI: DA ROMA A MOSCA, A NERČINSK») e dalla direzione di Diritto @ Storia]

[1] Екатерина II. Аннотированная библиография публикаций / сост. И. В. Бабич, М. В. Бабич, Т. А. Лаптева. М., 2004.

[2] О. А. Омельченко,  Власть и закон в России XVIII в. М., 2004. С. 328-329.

[3] А. В. Ковальчук,  Экономическая политика правительства Екатерины II: идеи и практика. М., 2017.