DA ROMA ALLA TERZA ROMA

XXXVIII SEMINARIO INTERNAZIONALE DI STUDI STORICI

Капитолий, 20-21 апреля 2018

Нина Быстрова

Российская Академия Наук

г. Москва

print in pdf

НАСЛЕДИЕ ИМПЕРИИ: СОВЕТСКАЯ РОССИЯ НА ГЕНУЭЗСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ 1922 Г.

Генуэзская конференция 1922 г. была важным событием в истории международных отношений и российской дипломатии первой четверти ХХ в. Россия впервые громко заявила о своих принципах взаимоотношений с Западом: о стремлении развивать взаимовыгодные торгово-экономические отношения со всеми странами, независимо от их социально-экономического и политического строя и о готовности противостоять любому давлению. Уроки и опыт конференции, ставшей первой серьезной попыткой нормализации политических и экономических отношений между Россией и странами Запада не теряет своей актуальности.

10 апреля 1922 г. в Генуе под сводами палаццо Сан-Джорджо открылась международная конференция по вопросам экономического восстановления Центральной и Восточной Европы, в которой участвовали представители 28 европейских стран, Японии и 5 британских домиионов. Это была первая послевоенная общеевропейская конференция, в которой приняли участие как победившие, так и побежденные государства, а также Советская Россия. «Русский вопрос» был одним из основных на конференции. Дипломатическая предыстория этого форума, суть тактических разногласий великих держав в оценке «русского вопроса» - все это по-прежнему представляет интерес для исследователей[1], а архивные документы помогают раскрыть подготовительную работу по определению задач российской делегации, выработке ее тактики; поиску границ возможных уступок со стороны России на требования европейских держав в качестве условий оказания ей финансово-экономической помощи.

Глава советской делегации Г.В. Чичерин свое понимание экономического сотрудничества со странами Антанты выразил формулой: сделка, но не кабала. Российская империя в 1917 г. распалась, но остались ее долги. Интерес историков по-прежнему вызывают переговоры по вопросу о долгах царского и Временного правительств представителей Советской России с главами Великобритании, Франции, Италии и Бельгии, проходившие с 14 апреля 1922 г. на вилле Альбертис, а также заключенный 16 апреля Рапалльский договор между Россией и Германией, ставший первым серьезным прорывом в торгово-экономической блокаде Новой России, получившей в наследство долги исчезнувшей Империи.

На одном из заседаний Политбюро РКП (б) в сентябре 1921 г., после обсуждения вопроса о довоенных долгах царской России, было принято решение о возможности признания ее обязательств по долгам определенным государствам, за исключением военных долгов. Однако осуществиться это могло только при условии признания советских контрпретензий, возмещения причиненного ущерба в период интервенции, предоставления кредитов Советской России и юридического признания советского правительства[2]. Исходя из этого 28 октября правительство РСФСР направило правительствам Англии, Франции, Италии, Японии и США ноту, в которой Россия выражала согласие обсудить вопрос о признании довоенных долгов царского правительства на условиях прекращения всяких действий, угрожающих безопасности советских республик, гарантии неприкосновенности их границ, рассмотрения взаимных претензий и заключения окончательного мирного договора. Для обсуждения этих вопросов советское правительство предлагало созвать международную конференцию[3].

Ответ на советское предложение от западных стран поступил не сразу: лишь после серии дипломатических переговоров 6 января 1922 г. на заседании в Каннах Верховный совет Антанты принял решение созвать международную экономическую и финансовую конференцию с участием всех европейских держав, включая Советскую Россию. В своем приглашении державы Согласия выразили необходимость личного присутствия на мероприятии В.И. Ленина[4]. От России требовали безоговорочного признания всех довоенных долгов бывшей Российской империи. Несмотря на то, что это требование не соответствовало ее национальным интересам, Россия согласилась участвовать в конференции и принять каннские условия, в особенности пункт о невмешательстве одних государств во внутренние дела других государств.

7 января 1922 г. по поручению Верховного совета Антанты итальянское правительство передало в Москву через российскую торговую делегацию в Риме председателю Совета народных комиссаров В.И. Ленину и народному комиссару по иностранным делам Г.В. Чичерину телеграмму: «Вследствие принятого на днях Верховным Советом решения, в Италии в марте созывается экономическо-финансовая конференция, в которой примут участие все европейские государства. Итальянское правительство, в согласии с правительством Великобритании, считает, что личное участие в этой конференции Ленина значительно облегчило бы разрешение вопроса об экономическом равновесии Европы»[5].

Советское руководство уже на следующий день, 8 января, направило ответную телеграмму Министерству иностранных дел Италии, в которой отмечалось, что Российское правительство с удовлетворением принимает приглашение на европейскую конференцию, созываемую в марте. По согласованию с правительством Италии Пуанкаре и Ллойд Джордж перенесли начало конференции в Генуе на 10 апреля.

Важной вехой на пути к Генуе стало лондонское совещание экономических и финансовых экспертов 20 - 28 марта 1922 г. по выработке общего пакета требований к Советской России. На Генуэзской конференции он фигурировал как Лондонский меморандум. Факт его подготовки держался в секрете, представить советской делегации его планировали непосредственно в Генуе. Условия, выдвинутые западными странами к России, можно разделить на две группы. Первая – условия, связанные с ликвидацией последствий прошлого; вторая группа – условия, необходимые для будущего. Если коротко, то условия по ликвидации последствий прошлого сводились к погашению Россией перед иностранцами тех обязательств, которые возникли как при царском и Временном правительствах России, так и при советской власти.

Для оценки величины обязательств Советской России перед иностранцами и определения порядка их погашения Лондонский меморандум предусматривал создание Комиссии русского долга. Предусматривалось, что в Комиссии будет представитель РСФСР, другими же ее членами должны быть иностранцы. В дополнение к Комиссии предлагалось создать смешанные третейские суды, которые также должны были заниматься урегулированием долгов России. Требование отмены государственной монополии внешней торговли было вторым по важности условием Запада после требования признания Советской Россией внешних долгов царского и Временного правительств.

Главной целью, которую преследовала Россия своим участием в конференции, было добиться признания страны западными странами. Признание должно было облегчить торговлю и получение кредитов, и если не уничтожить, то, по крайней мере, ослабить торгово-экономическую блокаду, в которой находилась Советская республика.

Европейская дипломатия прибыла в Геную для обсуждения вопросов о мирном урегулировании политических и хозяйственных отношений с Советской Россией. Из четырех созданных экспертных комиссий, первой была политическая или «русская» (другие – финансовая, экономическая и транспортная).

Председателем советской делегации на Генуэзскую конференцию был утвержден Ленин, его заместителем - Г. Чичерин. Всего в составе российской делегации был 31 человек[6]. В связи с ухудшавшимся состоянием здоровья Ленина и по соображениям безопасности он в Геную не приехал, полномочия главы делегации были переданы Чичерину[7].

Об основной задаче советской делегации Ленин писал: «Мы с самого начала заявляли, что Геную приветствуем и на нее идем; мы прекрасно понимали и нисколько не скрывали, что идем на нее как купцы, потому что нам торговля с капиталистическими странами безусловно необходима, и что мы идем туда для того, чтобы наиболее правильно и наиболее выгодно обсудить политически подходящие условия для торговли и только»[8]. Но всякий купец в известной степени учитывает политику, - говорил он.

Главными инициаторами кампании давления на Россию с целью признания ею долгов царского и Временного правительств были Франция и Великобритания, бывшие ее союзники по Антанте. Францию больше волновали довоенные долги. Великобританию – долги по военным кредитам.

Общая сумма внешних долговых обязательств России перед странами Антанты на начало 1922 г., по оценкам, которые представила на Конференции советская делегация, составила 18.5 млрд золотых рублей. Денежная оценка ущерба от интервенции и блокады Советской России в 1918-1922 гг. составила (по подсчетам советских экспертов) 39 млрд рублей[9].

Первый день работы конференции проходил в режиме пленарного заседания. Первым выступил председатель форума премьер-министр Италии Луиджи Факта. Он говорил об экономическом кризисе, переживаемом Европой, и необходимости братского единения между народами. «Имеются страны в Центральной и Восточной Европе, - сказал Факта, - и на первом месте Россия, которая всегда имела и должна иметь в будущем важнейшие функции в европейской хозяйственной жизни»[10].

Представитель Советской России Г.В. Чичерин выступал седьмым, но его выступление оказалось в центре внимания участников заседания. Сначала на французском, а затем на английском языках Чичерин изложил советскую программу мирного сосуществования двух социальных систем на основе делового сотрудничества между ними. Он подчеркнул, что российская делегация явилась в Геную не для того, чтобы пропагандировать свои собственные теоретические воззрения, а ради вступления в деловые отношения с правительствами и торгово-промышленными кругами всех стран на основе взаимности, равноправия и полного безоговорочного признания[11]. Чичерин внес предложение о проведении общего сокращения вооружений и армий всех государств, отметив, что Россия готова провести сокращение вооружений и у себя при условии полной взаимности и создания для нее необходимых гарантий от нападений и вмешательства во внутренние дела.

Чтобы не провоцировать осложнений и провала конференции, учитывая, что позицию Луи Барту, который резко протестовал против включения вопроса о всеобщем разоружении в повестку дня конференции, разделяли фактически руководители всех стран Антанты, Чичерин не настаивал на немедленном обсуждении вопроса о всеобщем разоружении[12].

Программа, с которой советская делегация прибыла в Геную, носила комплексный характер. С одной стороны, Россия была заинтересована в получении кредитов и развитии торговли с Западом, а с другой - требовалось убедить общественное мнение европейских стран в серьезности намерений Москвы строить отношения на принципе мирного сосуществования. Это должно было вывести Россию из международной изоляции, в которой она оказалась после Октября 1917 г.

После торжественного открытия конференции работа была перенесена в комиссии. Интерес конференции, казалось, должен был сосредоточиться на работах подкомиссии Политической комиссии, главной задачей которой и должно было быть обсуждение «русского вопроса». За основу его обсуждения был принят лондонский доклад, в котором от советского правительства требовалось взять на себя все финансовые обязательства царского и Временного правительств, признать материальную ответственность за все убытки, понесенные иностранцами от действий советского правительства и его предшественников.

Как показало дальнейшее развитие событий, центр тяжести обсуждения и принятия решений по русскому вопросу переместился из политической комиссии в частные совещания, устраиваемые Ллойд Джорджем с советскими делегатами. 14 апреля он пригласил российскую делегацию в свою резиденцию на виллу Альбертис для неофициальной встречи. В ответ на ультиматум Антанты признать долг в 18,5 млрд зол. рублей российские представители выдвинули контрпретензии, предложив странам Антанты возместить России потери, связанные с интервенцией и экономической блокадой в размере 39 млрд зол. рублей. Советская сторона категорически отвергла требования бывших союзников о возвращении военных долгов, заявив, что Россия оплатила их на полях сражений кровью миллионов своих солдат. Совещание это выявило резкое расхождение во взглядах на уплату долгов и на возмещение убытков иностранцев в России между советской делегацией и представителями Антанты. Принявшие участие в заседании 15 апреля эксперты не смогли выработать никакой «согласительной формулы». Благодаря достаточно гибкой позиции делегации России до прекращения работы Генуэзской конференции дело не дошло, но и встречные претензии ими не были сняты.

Примечательно, что советская делегация во время переговоров не настаивала на «монетизации» своих встречных требований к бывшим союзникам, предлагая суммы своих претензий конвертировать в выплаты зарубежным частным кредиторам из бюджетов союзных государств. Было заявлено, в частности, что все деньги, выплачиваемые правительствами западных стран-кредиторов, пошли бы на пользу их собственным народам.

Главный водораздел, по которому проявилась несовместимость позиций российской делегации, с одной стороны, и ее оппонентами – с другой, таков: западные партнеры ультимативно требовали от России признать и компенсировать все зарубежные долги царского и Временного правительств, принять на себя ответственность за все убытки иностранных граждан от действий советского или предшествующих ему правительств или местных властей, возвратить иностранным владельцам национализированные в России предприятия; создать международную комиссию для рассмотрения вопросов о порядке и способах возмещения российских долгов; отменить монополию внешней торговли в РСФСР и установить в России для иностранных подданных режим, не подконтрольный со стороны советской власти; не допускать со стороны Москвы никакой «антисобственнической пропаганды»[13].

Отвергая большинство из выдвинутых ей требований, делегация России 20 апреля 1922 г. выступила с меморандумом, в котором заявила, что предпосылкой нормальных экономических связей России со странами Запада должно стать признание советского правительства де-юре и отказ от попыток навязать Москве «систему капитуляций». Вместе с тем советская сторона изъявляла готовность «признать за пострадавшими гражданами право на возмещение убытков, однако при непременном соблюдении условий взаимности»[14].

Дальнейший ход дискуссии на Генуэзской конференции, а также неофициальные встречи и беседы между делегатами по главной проблеме - возмещения «на основе взаимности» убытков, понесенных иностранными гражданами, и, в свою очередь, убытков, понесенных Советской Россией, - были безрезультатны. Дискуссия о встречных требованиях советской делегации продолжалась и после встречи на вилле Альбертис. Советские представители не настаивали в ультимативной форме на выполнений своих контрпретензий, предложив «нулевой вариант» - взаимный отказ от любых претензий.

При определенных условиях Россия готова была пойти на признание части довоенных долгов, разбив их на две категории: первая категория – долги, образованные кредитами, которые Российская империя брала исключительно на государственно-административные цели. Их Россия отказывалась признавать по политическим и идеологическим причинам (например, долги по кредитам, которые использовались для подавления революционного движения в 1905-1907 гг.). Вторая категория – долги по кредитам, которые прямо или косвенно способствовали экономическому развитию России (кредит на железнодорожное строительство, выкуп государством частных железных дорог и др.). По таким кредитам Советская Россия готова была признать свои обязательства. Но главными условиями для этого были предоставление России длительной отсрочки в обслуживании и погашении довоенных долгов, и предоставление западными странами новых долгосрочных кредитов на льготных условиях на восстановление разрушенного хозяйства страны.

От долгов военного времени Советская Россия отказалась. Решение это обосновывалось ее отказом от своих прав на репарации от Германии согласно статье 116 Версальского мирного договора. Советская делегация на Генуэзской конференции отмечала, что значительная часть бюджетов победивших стран покрывалась за счет репарационных платежей. Советская Россия проявила готовность идти на компромисс и в вопросе по национализированному имуществу иностранных собственников, выдвинув предложение по передаче в аренду (концессию) прежним собственниками тех имущественных объектов, которые принадлежали им до национализации.

Несмотря на нерешенность поставленных перед российской делегацией задач, Генуэзская конференция стала в определенном смысле переломным моментом в становлении советской дипломатии. Россия впервые на представительном международном форуме смогла изложить свое политическое кредо, представить программу своей внешней политики. Более того, ее участникам удалось разорвать кольцо дипломатической изоляции: 16 апреля 1922 г. в пригороде Генуи – Рапалло был подписан двусторонний договор между РСФСР и Германией. В соответствии с этим договором обе страны возобновили официальные дипломатические и консульские отношения[15]; отказывались от взаимных финансовых претензий: Россия – от претензий на репарации, а Германия – от претензий на возмещение за национализированную собственность, договор предусматривал развитие экономического сотрудничества и торговли на основе принципа наибольшего благоприятствования[16].

После Рапалло конференция продолжалась в обстановке подозрительности в отношении Германии и России. В Геную поступали сведения, будто Рапалльский договор содержал тайные статьи. Между тем договор не содержал никаких секретных статей по военному сотрудничеству.

Отказываясь от полного или частичного погашения внешних обязательств, возникших до октября 1917 г., делегация России апеллировала к исторической и юридической стороне вопроса. Она напоминала о том основном принципе права, что революции, составляющие насильственный разрыв с прошлым, несут с собой новые правовые условия внутренних и внешних отношений государств. Правительства и режимы, вышедшие из революции, не обязаны соблюдать обязательства свергнутых правительств. Апеллировала советская делегация и к юридическому понятию «форс-мажор», снимающему частично или полностью ответственность сторон договоров за выполнение своих обязательств. Советская делегация на конференции отстаивала свое право не платить долги по военным кредитам, поскольку на тот момент времени в Европе мало кто это делал.

Сумма запрашиваемых Россией кредитов была сопоставима с величиной долгов по кредитам царского и Временного правительств. Но добиться получения кредитов на конференции не удалось. Формула стран Запада по вопросам кредитов Советской России - сначала Россия признает свои долги, затем обсуждение вопроса о новых кредитах. При решении вопросов взаимных требований для советской делегации был важным принцип экономической реальности и разумной достаточности. Делегация России заявляла, что не может принимать любые обязательства по долгам царского и Временного правительств, которые она заведомо не сможет выполнять по экономическим причинам.

Итак, организаторы конференции считали лучшим средством для успешного экономического восстановления Европы установление прямых отношений между Россией и европейскими странами и устранение возможности вооруженных конфликтов между ними. Однако решить русскую проблему, в частности вопросы по правам бывшей Российской империи, не удалось: признание долгов довоенного и военного времени советская делегация ставила в зависимость от предоставления ей кредитов; в вопросе о национализированном иностранном имуществе она не шла ни на какие уступки. В течение всех переговоров она настаивала на взаимности и равноправии, но заранее заявляла протест против всякого рода вмешательства во внутренние дела России, будь то в вопросах законодательства, судопроизводства, политики или международных отношений, в которых имелись права у бывшей Российской империи и которые были разрешены без участия России.

Между тем в Генуе возобладала неуступчивая франко-бельгийская позиция в отношении российских долгов над компромиссной линией Великобритании. 20 мая 1922 г. конференция закрылась, не достигнув поставленных целей; обсуждение нерешенных вопросов было продолжено в том же году в Гааге. Однако для Советской России Генуя означала прорыв дипломатической и политической блокады: она возвращалась в ряды субъектов, а не объектов мировой политики. Позитивное значение для Советской России имели проведенные Чичериным в Генуе переговоры с итальянскими представителями, завершившиеся подписанием 24 мая 1922 г. советско-итальянской торговой конвенции, целью которой было расширение рамок экономических отношений между двумя государствами. Позднее, как известно, советско-итальянские переговоры привели к взаимному юридическому признанию и заключению приемлемой для обеих стран конвенции о торговле и мореплавании.

---

[Un evento culturale, in quanto ampiamente pubblicizzato in precedenza, rende impossibile qualsiasi valutazione veramente anonima dei contributi ivi presentati. Per questa ragione, gli scritti di questa parte della sezione “Memorie” sono stati valutati “in chiaro” dal Comitato promotore del XXXVIII Seminario internazionale di studi storici “Da Roma alla Terza Roma” (organizzato dall’Unità di ricerca ‘Giorgio La Pira’ del CNR e dall’Istituto di Storia Russa dell’Accademia delle Scienze di Russia, con la collaborazione della ‘Sapienza’ Università di Roma, sul tema: «IMPERO UNIVERSALE, CITTÀ, COMMERCI: DA ROMA A MOSCA, A NERČINSK») e dalla direzione di Diritto @ Storia]

[1] См., например; Н.Н. Любимов, А.Н. Эрлих, Генуэзская конференция (Воспоминания участников). М., 1963; В.А. Шишкин, Советское государство и страны Запада в 1917-1923 гг. Очерки истории становления экономических отношений. Л., 1969; А.А. Ахтамзян, Рапалльская политика. Советско-германские дипломатические отношения в 1922-1932 годах. М., 1974; Л.Н. Нежинский, В интересах народа или вопреки им? Советская международная политика в 1917-1933 годах. М., 2004; В.Ю. Катасонов, Генуэзская конференция в контексте мировой и российской истории. М., 2015; и др.

[2] Л.Н. Нежинский, В интересах народа или вопреки им? Советская международная политика в 1917-1933 годах М., 2004. С. 123.

[3] Документы внешней политики СССР. Т. IV. М., 1960. С. 445-447.

[4] Архив внешней политики РФ (далее: АВП РФ). Ф. 418. Оп. 2. Д. 2. П. 8. Л. 1.

[5] Научный архив ИРИ РАН. Ф. 22. Оп. 1. Д. 26 (Д-3). Л. 71.

[6] АВП РФ. Ф. 0418. О. 1. П. 2. Д. 25. Л. 60.

[7] Документы внешней политики СССР. М., 1961. Т.V. С. 67.

[8] В.И. Ленин, Полн. собр. соч. Т. 45. М., 1970. С. 2.

[9] Документы внешней политики СССР. М., 1961. Т.V. С. 295.

[10] Научный архив ИРИ РАН. Ф. 22. Оп. 1. Д. 23(Д -3). Л. 51.

[11] Документы внешней политики СССР. М., 1961. Т.V. С. 191-192.

[12] Документы внешней политики СССР. М., 1961. Т.V. С. 199-202.

[13] Документы внешней политики СССР. М., 1961. Т.V. С. 245-259.

[14] Документы внешней политики СССР. М., 1961. Т.V. С. 239-240; АВП РФ. Ф. 418. Оп. 2. П. 9. Д. 39. Л. 1-10; АВП РФ. Ф. 418. Оп. 2. П. 9. Д. 40. Л. 1-9.

[15] АВП РФ Ф. 418. Оп. 2. П. 9. Д. 52. Л. 11-12.

[16] Документы внешней политики СССР. М., 1961. Т.V. С. 223-224.