Saveliev V.

В.А.САВЕЛЬЕВ

ВЛАДЕНИЕ SOLO ANIMO

В РИМСКОМ

КЛАССИЧЕСКОМ ПРАВЕ^*

Юридическая концепция римского владения (possessio) вызывает оживленные дискуссии в науке римского права до настоящего времени. Несмотря на обширную литературу, посвященную possessio^[1], полной ясности в его понимании все еще нет. В значительной мере это объясняется фрагментарностью и неоднозначностью сохранившихся римских источников, а также сложностью природы владения. Поэтому новые попытки осмысления римского юридического наследия желательны и правомерны.

В новейшей зарубежной романистике традиционно свойственно понимание конструкции possessio как соединения двух элементов, corpus и animus, воспринимаемых в целом как равнообязательные и равноценные^[2]. До последнего времени также и в отечественной литературе по римскому праву такое понимание оставалось традиционным^[3]. Впрочем недавно, в отечественной романистике заявлена в значительной мере отличная от традиционной точка зрения. В соответствии с этой точкой зрения “римскую конструкцию владения неверно представлять как сумму двух элементов (animus и corpus)” и “animus – это вторичная характеристика признанного владельца и не может считаться критерием владения”.^[4]

Вопрос о месте и значении двух важнейших элементов possessio не может рассматриваться в отрыве от юридической оценки природы римского владения. Нельзя согласиться, например, со следующим утверждением цитированного выше исследователя: “Споры о том, является ли владение фактом или правом, неосновательны”^[5]. Для юриста возможно более ясное понимание существа possessio является ключом для воссоздания ее адэкватной юридической конструкции.

1. Для этого обратимся прежде всего к истории римского владения. Этот вопрос обычно не рассматривается в отечественной научной и учебной литературе по римскому праву. Ученые-цивилисты исследуют лишь развитый, зрелый институт possessio. Между тем историко-правовая характеристика римского владения дала бы возможность более четко уяснить основные его черты и помочь в разрешении вопроса о его природе.

Ученые-романисты сходятся в том, что possessio – сложный юридический институт.^[6] Он соответствует сравнительно развитой правовой системе. “Possessio, как она представляется нам в пандектах, носит печать произведения высокоразвитой и всесторонне образованной юриспруденции. Это – specimen юридической техники. Понятие, столь совершенно оборудованное, не может относиться ко времени господства наивного самобытного народного права, каким римское право, наверное, представлялось еще в эпоху, непосредственно предшествовавшую XII таблицам...”^[7]. Эта яркая мысль дореволюционного русского исследователя иллюстрирует “глубину” предистории римского владения.

В римских источниках имеется весьма важный фрагмент, проливающй свет на раннюю историю владения. По мнению юристов Лабеона и Павла, “possessio была названа, как говорит и Лабеон, от оседаний, [будучи] как бы поселением, так как оно естественно удерживается тем, кто на нем стоит”^[8]. Из этого фрагмента следует, что первоначально владение было возможно по отношению к вещам телесным и недвижимым, над которыми можно было установить контактное господство (tenetur ab eo, qui ei insistit).

И это господство над вещью должно было носить характер непосредственного соприкосновения с вещью. Выдвижение на первый план фактической стороны, как телесного, непосредственного господства лица над вещью было характерно, таким образом, для ранней стадии развития владения. Это вполне соответствовало конкретно-образному восприятию мира римским землевладельцем и элементарным экономическим условиям римского хозяйства первых веков Республики. Конкретной формой фактического обладания и господства вещью, в виде владения могло быть только пользование (usus). Именно usus наилучшим образом объясняет первоначальную историю римского владения как контактного, физического воздействия на вещь. Представление о раннем римском владении как об usus не ново в науке права. Этой точки зрения придерживались В.А.Юшкевич, В.А. Краснокутский и один из крупнейших романистов нашего времени М.Казер. По его мнению “usus означает действительную власть и как таковой он предвосхитил позднейшую possessio”^[9]. Представление о древнем usus как о выражении римского владения является доминирующим и сегодня^[10].

Применение термина “usus” позволяет выделить наиболее существенную черту истории раннего римского владения – выдвижение на первый план чисто физической стороны как телесного и контактного господства над вещью. Отсюда следует, что психический элемент позднейшей possessio – animus еще не мог играть самостоятельной юридической роли, ибо пользование не нуждается по самой природе своей в выделении психической стороны. Аналогичное мнение высказал и болгарский романист Х.Бояджиев: “possessio первоначально формировалась в области чувственных ощущений и восприятий и лишь постепенно к первоначальному осязательному характеру добавляется психическая деятельность”^[11].

2. В последний век до новой эры ряд институтов римского права, включая владение, претерпевают существенные изменения. Раннее владение в виде usus, ограниченное только corpore, уже не отвечало новым экономическим условиям. Факторами, способствовавшими ускорению создания классической конструкции владения (possessio), явились, видимо, превращение фонда ager publicus законом 111 г. до н.э. в частную собственность и общая нестабильность гражданско-правовых отношений, связанная с гражданскими войнами I в. до н.э. Эти факторы, усилив, с одной стороны, значение юридического господства отдельных лиц над вещами, способствовали и расширению сферы и объема владения вещами (в частности через механизм usucapio и новые эффективные интердикты). В совокупности с общими изменениями экономической структуры это видимо интенсифицировало деятельность римских юристов. В конце Республики – начале Империи начинает складываться конструкция развитого института possessio.

Итак, как же характеризовали природу possessio римские классические юристы? В источниках сохранились фрагменты, в которых юристы давали свою оценку природе possessio. Суммируем наиболее значительные:

— “... прерванное владение не восстанавливается в силу postliminio, так как этого (давности) не имеется без владения, владение же имеет в значительной мере фактический характер, а фактическое положение не объемлется правом на возвращение...”^[12]

— “Офилий и Нерва-сын говорят, что малолетний может начать владеть и без одобрения опекуна: ведь это отношение фактическое, а не правовое, – и с этим можно согласиться”^[13].

— “...Ведь приобретение по давности относится к праву, то же, что кто-то владеет в доброй вере или не в доброй вере, к факту”^[14].

— “Ведь мы называем possessio все то, что захватываем и proprietas на что нам не принадлежит или не может принадлежать...”^[15].

— “... на это возражает Лабеон, что для существа владения не имеет большого значения, владеет ли кто законно или незаконно, и это вернее...”^[16]

— “Доказательство передачи или непередачи владения состоит не столько в праве, сколько в факте...”^[17]

— “Когда мы назначены наследником, к нам, после принятия наследства, переходят все права. Possessio, однако не касается нас (наследников- В.С.), пока не будет захвачено естественным путем”^[18].

Собранные воедино указанные фрагменты источников убедительно демонстрируют тезис о не правовой, фактической основе римской possessio. Они с очевидностью показывают, что римским классическим юристам были не чужды попытки охарактеризовать, оценить природу possessio. Из этих фрагментов следует, что римская юриспруденция понимала сложную природу possessio и признавая наличие юридической “составляющей” (ius), явно отдавала приоритет фактической основе possessio (factum), составляющей её ядро. Действительно, даже в крайне немногочисленных фрагментах (буквально один-два), в которых подчеркивается юридическая “составляющая” possessio, такое выделение происходит при обязательной констатации фактической его основы. Вот эти фрагменты:

— “Существует владение не только телесным предметом, но и правом”^[19].

— “Не имеет значения, является ли владение iusta или iniusta в отношении прочих лиц, ведь любой владелец имеет большие права (plus iuris habet), чем тот, кто не владеет”^[20].

Эти фрагменты, неоднократно приводимые в литературе по римскому праву^[21], не изменяют общей оценки римского владения как института, имеющего фактическую основу. “Юристы понимали владение не как право, но как факт...”^[22]. Важно подчеркнуть, что в приведенных двух последних фрагментах Папиниана и Павла юридический аспект владения (ius) не определяется как приоритетный по отношению к его фактической основе (factum). Папиниан лишь отмечает, что возможно владение не только телесным предметом, но и правом, например, владение правом прохода по чужому участку. Речь идет о возможности владения бестелесным предметом, которая иногда допускается классическими юристами как quasi possessio^[23]. А Павел, в своей попытке обосновать приоритет владельца по сравнению с не владельцем, не находит ничего лучшего, кроме ссылки на факт обладания вещью владельцем. Таким образом, оба последних фрагмента, нередко противопоставляемые в литературе ранее приведенным, ни в коей мере им не противоречит.

Общая картина, складывающаяся из рассмотрения всех приведенных фрагментах римских источников, позволяет сделать несколько обобщений. Possessio возникало из факта господства (обладания) лица над вещью. Такое господство (обладание) не создавало права лицу, завладевшему вещью. Оно приводило однако к созданию правоотношений (правоотношений из факта), при наличии определенных условий, влекущих юридические последствия (интердиктную защиту, приобретение по давности). Надо подчеркнуть, что наличие интердиктной защиты possessio ни в коей мере не дает оснований квалифицировать римское владение как право (ius), как это делают отдельные современные исследователи.^[24]

Таким образом, possessio могла иметь только фактическую природу. И римские юристы, по видимому, отчетливо это понимали. Вот еще один характерный пример. Юрист Павел объяснял следующим образом причину, не позволяющую приобретать по давности сельские сервитуты: “... сервитуты имеют такой характер, что в отношении их не осуществляется явное и длящееся владение; ибо никто не может ходить так постоянно, чтобы ни в один момент его владение не могло рассматриваться как прерванное”^[25].

Но possessio, будучи по своей природе юридическим фактом, порождала правоотношения, которые могли привести к реализации отдельных юридических механизмов (интердиктов, usucapio). Иными словами римская possessio – юридический факт, относящийся к виду юридических действий, служил основанием возникновения, изменения и прекращения правоотношений, наступления иных правовых последствий.^[26]

3. Римская possessio обычно классифицируется в научной и учебной литературе путем деления владения по видам (добросовестное и недобросовестное, правомерное и неправомерное и др.).

Допустимо однако поставить вопрос, каков наиболее принципиальный модус существования владения. Приходится признать, что в отечественной, да и в доступной нам зарубежной романистике вопрос этот, как правило, не формулируется отчетливо. Обычно все сводится к механическому перечислению некоторого количества видов римского владения, причем можно констатировать несовпадения классификаций видов владения у различных авторов.

Между тем представляется важным попытаться выделить наиболее принципиальный вид (по видимому, точнее модус) реализации римского владения, как правоотношения, возникшего из факта захвата вещи. В источниках содержится один весьма важный фрагмент, помогающий дать ответ на поставленный вопрос: “Родов владения (genera possessionum) существует столько, сколько оснований приобретения (causa) того, это является нашим – как бы в качестве купли, в качестве дарения, в качестве легата, в качестве возмещения вреда, “как своим” – как бывает в отношении вещей, которые мы захватываем на земле или на море или у врагов... В общем, скорее, существует один род владения, а число видов бесконечно”^[27].

Из содержания этого замечательного фрагмента следует, что основным модусом существования possessio являлось possessio pro suo. Владение pro suo есть чистый модус существования владения, т.е. possessio, приобретенное без какой-либо специальной causa (купля, дарение, легат и др.), но только посредством захвата вещи “на земле или на море или у врагов”. Именно таким и должен был быть основной модус существования римской possessio, чья природа носила фактический (не правовой) характер.

Таким образом, possessio pro suo являлось принципиальным случаем владения. Даже при наличии у лица права собственности на вещь (dominium), римские юристы ясно различали категории права собственности и владения: “Possessio pro suo таково. Если мы считаем, что приобретаем dominium, то владеем и по тому основанию, по которому приобретается и, помимо того – pro suo (как своим): как, например, на основании купли я владею и в качестве покупателя и как своим, также подаренной или отказанной по завещанию вещью я владею и как подаренным или как отказанным по завещанию, а также как своим”^[28].

Иными словами, собственник вещи может квалифицироваться как владелец и в силу приобретения вещи по какой-либо юридической causa и, независимо от всякой causa, как лицо, которое приобрело вещь для себя (pro suo).

По существу, в possessio pro suo, при отсутствии специальных causa на первый план выдвигается волевой элемент – намерение обладать pro suo. Владение pro suo ярко характеризует конституирующее значение воли владельца обладать вещью независимо от causa приобретения. В этой связи становится понятным подчеркнутое безразличное отношение римских юристов к вопросу о наличии правомерной каузы приобретения владения. Possessio iusta (iniusta) время от времени упоминается не только в Институциях Гая (II, 95; IV, 151), но и у других классических юристов (Сабина, Лабеона, Павла и Ульпиана). Важнейшими здесь являются следующие фрагменты:

“Напротив, несколько лиц не смогут совместно владеть одной и той же вещью всецело, так как было бы противоестественно, чтобы и ты держал в руках то, что держу я. Сабин однако пишет, что и давший precario и получивший precarium тоже владеет. С этим соглашается и Требаций, полагая, что один может владеть правомерно, а другой неправомерно; оба же правомерно не могут. На это возражает Лабеон, что для существа владения не имеет большого значения, владеет ли кто правомерно или неправомерно и это вернее, ибо одно и то же владение не может принадлежать двум лицам, так как очевидно, что ты не можешь стоять на том же месте, на котором стою я или же ты не можешь сидеть там, где уже сижу я”^[29].

“И иногда некоторые лица не управомочены на Публицианов иск даже при наличии ex iustis possessionibus: ведь владение залогом и прекарное владение – правомерное, но они не дают права на этот иск по той причине, что ни кредитор, ни прекарист не приобретают владение с таким animo, чтобы считать себя dominum”^[30].

“В этом интердикте не имеет значения, является ли владение iusta или iniusta в отношении прочих лиц, ведь любой владелец, тем, что он владелец имеет большие права, чем тот, кто не владеет”^[31].

Из содержания этих фрагментов источников с очевидностью следует, что для существа римской possessio не имело принципиального значения качество правомерности владения. Интересно и то, что наличие у владельца правомерной каузы могло повлечь аннулирование владельческого animus. Possessio iusta вряд ли можно считать ординарным и, тем более, основным видом римского владения^[32].

4. В тесной связи с рассмотренным пониманием possessio находится вопрос об оценке и месте элемента animus в юридической конструкции римского владения. Наследие римских классических юристов дает нам основание для признания оригинальности древнеримского учения о владении. Ошибочно, вслед за скептически настроенными отдельными современными исследователями считать, что “римское понятие владения сопоставимо с современным понятием юридического владения или права владения и несводимо к факту физического обладания”^[33].

Обратимся к текстам римских юридических источников. Несомненно, наиболее известными фрагментами, посвященными данному вопросу, являются следующие тексты юриста Павла: “Достигаем же мы владения corpore et animo, но не только corpore или только animo...”^[34]. “Приобретаем мы владение animo et corpore..., animo только нашим (nostro), corpore или нашим или чужим”^[35]. Исследователи, использующие эти тексты, обычно сосредотачивают внимание на двух терминах (corpus, animus) и не всегда прослеживают направленность corpus и animus, указанную Павлом посредством местоимений, существенно корректирующих эти термины. Стоит напомнить, что притяжательные местоимения (meus, noster) имели в римском праве важное квалифицирующее значение.^[36] Такие местоимения нередко дополняли и даже заменяли юридические термины, определяющие правовую связь лица с вещью. Поэтому, из указанных фрагментов Павла следует не только отмечаемая справедливо исследователями обязательность обоих элементов владения – corpus и animus – для приобретения possessio, но и дополнительное требование, обращенное только к animus: он должен быть только “свой, наш”. Для corpus требования менее обязывающие. Допустим не только “свой” но и “чужой” corpus. Уже из этих, базовых фрагментов римских источников очевидна неравнозначность обоих структурных элементов римской possessio для ее квалификации.

Действительно, уже отдельные раннеклассические юристы начиная с Яволена и Цельса пытались ввести в юридическую практику так называемое animo possessio (мысленное владение). И если один из наиболее известных юристов эпохи Августа – Лабеон еще осторожно излагал эту точку зрения: “на некоторые предметы владение приобретается мысленно (animo)...”, то Яволен, его ученик, высказывался уже более определенно: “...я не усматриваю никакой разницы в том, сторожит ли кто кучу дров (речь идет о конкретном казусе – В.С.) сам или, по его поручению, кто-нибудь другой; в обоих случаях мы имеем дело со своего рода мысленным владением”.

Сторонниками мысленного владения были и другие известные ученики Лабеона – Нерва (сын) и Прокул. Имеется несколько фрагментов, в которых юристы более позднего времени ссылаются на их точку зрения. Так, рассматривая казус с так называемой передачей “короткой руки”, Нерва и Прокул упоминают приобретение мысленное. Ульпиан по этому поводу отмечал: “... завладение ведь начинается с animus”^[37], то есть как мысленное. Точку зрения Нервы и Прокула цитировал и Павел: “По мнению Нервы (в подлиннике – Нерация. – В.С.) и Прокула, для приобретения владения чисто мысленно (solo animo) не имеет значения, предшествовало ли ему натуральное владение. И потому, даже если находящийся на моей земле клад известен мне, он считается мною захваченным, лишь только у меня появится намерение владеть (possidenti affectum), потому что, хотя у меня недостает натурального владения, это восполняется наличием animus”^[38]. Правда, следует отметить, что в конце данного отрывка Павел приводит и мнения других римских юристов: “Некоторые однако более склоняются к мнению Сабина, по которому тот, кто узнал о сокровище, приобретает владение последним лишь с момента его поднятия”^[39].

Среди римских юристов I в. н.э., присоединившихся к теории animo possessio, можно назвать Цельса-младшего и Яволена Приска. У первого мы встречаем следующий известный казус: “Если я прикажу продавцу купленную у него вещь положить в моем доме, то я считаюсь ее владельцем, хотя бы и не произошло прикосновения...”^[40]. По существу, Цельс признавал возможность приобретения владения одним волеизъявлением, независимо от физического акта.

Яволен подчеркивал правомерность приобретения possessio без corpus, то есть одним animus: “Если я приказал продавцу передать вещь представителю, когда она находится налицо, то вещь, по мнению Приска, передана, то же самое происходит, если я приказываю должнику отдать деньги другому, ибо нет необходимости получить владение материальным актом и прикосновением, но владение приобретается созерцанием и духовно”^[41].

Во II в. н.э. теория владения solo animo продолжала, по-видимому, развиваться. Ее сторонниками выступали такие выдающиеся юристы, как Марцелл, Юлиан, Папиниан, а позднее и Ульпиан. Последний, для выражения приобретения владения без телесного акта (corpus), неоднократно применял выражение “possessio animo”. Выше цитировалось высказывание Ульпиана по этому вопросу. Можно привести еще один пример: “...Цельс и Марцелл пишут, что можно сомневаться в том, что если владение может приобретаться animo, так неужели оно действительно приобретается? Но я не считаю, что оно приобретается ошибочно”^[42].

Таким образом, обращение к тексту источников позволяет сделать вывод о реальном существовании в римском праве классической эпохи конструкции мысленного приобретения владения (solo animo, animo possidere). Надо однако отметить, что по этому вопросу между римскими юристами первых веков н. э. существовали значительные расхождения. Только в III в. в учении Павла был достигнут известный компромисс. Весьма ярко эти расхождения показал в своих Институциях Гай в известном месте книги IV, 153: “...даже по мнению большинства (юристов) считается, что мы можем удерживать владение одним намерением ... и нет никакого сомнения в том, что мы не можем одним намерением приобретать владение”^[43]. Мысленное приобретение владения было признано как исключение, телесное приобретение (corpore) составило правило.

Вопрос о приобретении владения, несмотря на его важность для понимания конструкции владения, не охватывает всех аспектов, с ним связанных. Реальная конструкция владения включает также вопросы, возникающие при сохранении и потере владения. По общему правилу, для приобретения владения требуется нечто большее, чем для его удержания (retinere possessio). Не удивительно потому, что обращение к источникам дает новые доказательства владения solo animo.

Раньше всего эта доктрина утверждается, вероятно, в области вещей движимых, прежде всего рабов. Рабовладельческое хозяйство Рима, особенно расширившееся в последние полтора века до н.э. за счет победоносных войн и роста богатств рабовладельческой верхушки, не могло удовлетвориться только материальным, физическим господством (corpus) над рабами. Рабов нередко вообще не охраняли и не стерегли. И не в интересах рабовладельцев было признавать таких рабов бесхозными вещами (res nullius). Источником, иллюстрирующим природу владения рабами, является фрагмент (Dig. 41. 2. 47), в котором повествуется о том, как от коммодатария (господина раба) убежал доверенный раб. Папиниан, разбирая казус, поставил вопрос: утратил ли коммодатарий свое владение на него?

По мнению Нервы, его владение рабом, отмечал Папиниан, продолжается до тех пор, пока рабом не завладеет кто-нибудь посторонний. Обоснование Папиниан добавил уже от себя: “... потому что раб, благодаря своему намерению возвратиться, может сохранить владение на себя за хозяином”^[44].

Итак, владение рабом не утрачивалось даже с его бегством от хозяина, поскольку римские юристы нашли у рабов “особое свойство” – намерение возвратиться к господину (animus revertendi). Пожалуй, наиболее ярко эта мысль выражена в императорской конституции 286 г.: “Очевидно, что беглый раб не может украсть самого себя (у хозяина)”^[45]. Характерно, что даже столь ортодоксальный представитель римской юридической мысли, как Павел, согласился в данном вопросе со своими более “либеральными” коллегами. “Хотя если рабы или колон, посредством которого я имею corpus владения, убегают или изгоняются, однако я сохраняю animus владения”^[46]. Однако он же со ссылкой на Нерву указывает: “Нерва сын говорит, что через раба, который находится в бегах мы ничем не можем владеть...”^[47].

Что касается недвижимости (главным образом земли), мысленное владение (solo animo), вероятно, имело первоначально ограниченное значение. Признаком владения недвижимостью, как и в первый период его истории, считалось “in fundo esse” (быть на земле) субъекта. Исходной точкой здесь, по мнению Р.Иеринга и других ученых (в частности, В.А.Юшкевича), было, вероятно, телесное владение, поддерживаемое домовладыкой лично или через своих рабов и подвластных (alieno iuris). Но с расширением круга лиц, которые получили право приобретать непосредственно владение землей для другого лица, возник ряд сложных юридических проблем. Фактическое обладание вещью (corpus) нередко оказывалось у доверенного раба или представителя, которым римское право отказывало в возможности иметь юридически значимый animus.

Представитель мог умереть, сойти с ума, даже бросить вещь, но владение, как подчеркивал С.Корнгольд, не прекращалось. Связь вещи с самим владельцем еще оставалась. “Также и через колонов и инквилинов или рабов наших мы владеем; и если они, – писал Помпоний, – умирают, то все же представляется, что мы сохраняем владение”^[48]. Правда, в I – начале II вв. н. э. между римскими юристами имелись разногласия по этому вопросу. Так, Прокул считал владение продолжавшимся в случае самовольного отъезда подвластного (Dig. 41. 3. 31). Африкан, наоборот, полагал, что в этом случае владение прекращается (Dig. 41. 2. 40. 1). И лишь в III в. н. э. устанавливается, видимо, правило о возможности сохранить земельные участки и другие недвижимости solo animo (Dig. 41. 2. 3. 8). Уже Ульпиан отмечал: “Мысленное владение пастбищем сохраняется ...”^[49]. Ещё более четко выразил данную точку зрения Павел: “Если ты владеешь даже одним только animus, то, хотя бы другое лицо и заняло твой участок, однако владелец – ты”^[50].

Обратимся, наконец, к вопросу о лишении (amittenda) владения. Имеется несколько фрагментов, в которых определяется момент потери владения. Павел указывал: “И если мы другим традируем, то мы лишаемся владения, потому что наше владение существует до тех пор, пока мы сохраняем наше намерение (дословно: “пока воля не уйдет”. – В.С.) ... или пока мы не будем насильно ...изгнаны”^[51]. Как видно, он подчеркивал при утрате владения первенствующее значение психического момента – волю. Правда, второй момент, казалось бы, соответствует его теоретической конструкции владения – ведь передача (traditio) вещи и ее насильное лишение (vi) есть лишение corpus. Однако вряд ли это так. Вероятно, Павел имел в виду не столько сам материальный факт лишения владения, сколько психическое признание его со стороны изгнанного (передавшего) владельца. Последнее косвенно подтверждается высказыванием Папиниана: “Хотя другой и займет пастбище с целью установить владение, однако сказано, что продолжает владеть прежний (владелец) до тех пор, пока не узнает, что владение занято другим... Не должно быть отнято владение без ведома того, кто владеет одним animo”^[52]. О том, что недостаточно одного материального акта для лишения владения, свидетельствует и следующий казус: “Если кто, отправившись на рынок, никого не оставит дома и, как возвратится, кто-либо завладеет домом, то Лабеон пишет, что такое обладание (possidere) должно быть рассматриваемо как тайное (clam); поэтому удерживает владение тот, который ушел на рынок. Если же тот не впустит возвратившегося хозяина, то его обладание следует рассматривать как насильственное (vi), а не тайное”^[53]. В другом фрагменте Павел уточнял: “Если же он не пожелает снова вступить во владение, боясь большого насилия, то будет рассматриваться как потерявший владение. В таком же смысле пишет Нераций”^[54]. И наконец, следует привести мнение юриста II в. н.э. Помпония, согласно которому лицо, владеющее только мысленно (solo animo possidemus) и лишившееся corpore possessionis другим лицом, непосредственно вступившим в обладание, считается владельцем вещи до того момента, пока каким-либо образом не прогонит захватчика, возвратив тем самым corpus. В противном же случае (когда таких усилий не делается), “наше мысленное владение прекращается” (Dig. 41. 2. 25. 2).

Анализ текстов римских юристов первых веков н. э. позволяет сделать вывод, важный для понимания как истории, так и теории римского владения. В отличие от начальной эпохи эволюции владения, для которой характерно corporalis possessio в форме usus, в классической possessio огромное, если не первенствующее значение приобретает animus – психический элемент владения. В этом смысле можно напомнить мнение русского дореволюционного исследователя В.А.Юшкевича о природе possessio: “Владение есть господство воли над объектом”. Безусловное ранее требование телесного (corpore) господства над вещью постепенно смягчается, уступая возможности господства мысленного (animo). Видимо, для эпохи классического права есть основание говорить в противоположность телесному владению (corporalis possessio) о мысленном владении (animo possessio). Косвенным подтверждением такого понимания может служить фрагмент, из которого видно, что римские юристы считали возможным самостоятельное, раздельное существование corpus и animus: “Нет сомнения, что тот, кто получит вещь в прекарий с тем, чтобы владеть ею для себя, приобретает владение. Но владеет ли также тот, кто дал вещь в прекарий...? Решено же, что у обоих находится тот человек (видимо речь идет о рабе в качестве типичного примера обладания вещью. – В.С.), который дан в прекарий, и у того, кто получил, потому что он владеет непосредственно (corpore), и у собственника, потому что последний не переставал владеть мысленно (animo)”^[55].

Как отмечалось выше, основания столь важной перемены в конструкции владения следует искать в тех значительных социально-экономических изменениях, которые претерпевало римское рабовладельческое общество и государство эпохи поздней республики – ранней империи. Реальные жизненные интересы рабовладельческого хозяйства требовали выработки более гибкой системы владения. Ею и стала possessio solo animo. Создание этой юридической конструкции владения способствовало расширению пределов фактического господства над вещами римских рабовладельцев.

V. A. SAVELIEV

IL POSSESSO SOLO ANIMO NEL DIRITTO ROMANO CLASSICO

RIASSUNTO

^* Савельев Вячеслав Александрович – доктор юридических наук, профессор кафедры общеправовых дисциплин Института международного права и экономики им. Грибоедова. Статья подготовлена в рамках научного гранта РФФИ №99-06-80042.

^[1] Библиографический обзор огромной научной литературы по владению см. в статье: Cannata C. A. Possesso (diritto romano) // Novissimo Digesto Italiano. XIII. Torino, 1966. P. 323 ss. Весьма содержательный обзор и анализ проблемы дает в своей недавней работе известный итальянский романист Джованни Никозия: Nicosia G. Il possesso nella plurisecolare esperienza romana. Profilo storico dogmatico // Silloge. Catania, 1998 P. 761-818. Наиболее важные работы XX века по этой теме следующие: Riccobono S. Zur Terminologie der Besitzverhдltnisse (Naturalis possessio, civilis possessio, possessio ad interdicta) // ZSS. N31. 1910. S. 321 ff.; Cannata C. A. Possessio, possessor, possidere nelle fonti giuridiche del basso impero romano. Milano, 1962; Burdese A. In tema di animus possidendi nel pensiero della giurisprudenza classica // Studi Biondi. I. Milano, 1965; Mac Cormack G. The Role of animus in the Classical Law of Possession // ZSS. N 86. 1968. P. 105 ff.; Wesener C. Ius possessionis // Festschrift Kaser. München, 1976. S. 159 ff.

^[2] Pugliese G., Sitzia F., Vacca L. Istituzioni di diritto romano. 3 ed. Torino, 1991. P. 441-443; Sanfilippo C. Istituzioni di diritto romano. 8 ed. Catania, 1992. P. 221; Garsia Garrido M.J. Derecho privado romano. Casos, acciones, instituciones. Madrid, 1998. P. 349; Dizionario giuridico romano (a cura di F. del Giudice, S. Beltrani). Napoli, 1993. P. 371.

^[3] См. например известный учебник И.Б.Новицкого “Основы римского гражданского права”. М. 1960. с. 75.

^[4] Дождев Д.В. “Институт владения в римском праве”, Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора юридических наук. М. 1997. с. 21-22.

^[5] Там же, с. 4.

^[6] Kaser M. Das Römische Privatrect. München, 1955. S. 325.

^[7] Юшкевич В.А. О приобретении владения по римскому праву. М. 1908. с. 28.

^[8] D.41.2.1pr. (Paul. lib. 54 ad edict.): Possessio appellata est, ut et Labeo ait, a sedibus quasi positio, quia naturaliter tenetur ab eo qui ei insistit...

^[9] Kaser M. Eigentum und Besitz im alteren römischen Recht. Köln. 1956. S. 313.

^[10] Nicosia G. L’usus regolato dalle XII Tavole e le sue sopraviventi tracce // Silloge. Catania, 1998 P. 717-758.

^[11] Бояджиевъ Х. Понятието владение въ догматиката на римското право, преди и след Савиньи. Годишник на Софийския университетъ. Юридически факультетъ. Книга XX. София. 1925. с. 318.

^[12] D.4.6.19 (Papin. lib. 3 Quaest.): ... placet interruptam possessionem postliminio non restitui, quia haec sine possessione non constitit, possessio autem plurimum facti habet: causa vero facti non continetur postliminio.

^[13] D.41.2.1.3. (Paul. lib. 54 ad ed.): Ofilius quidem et Nerva filius etiam sine tutoris auctoritate possidere incipere posse pupillum aiunt: eam enim rem facti, non iuris esse: quae sententia recipi potest...

^[14] D.41.1.48.1. (Paul. lib. 7 Ad Plaut.): Hoc enim ad ius, id est capionem, illud ad factum pertinere, ut quis bona aut mala fide possideat...

^[15] D.50.16.115. (Iavol. lib. 4 Epist.): Quidquid enim adprehendimus, cuius proprietas ad nos non pertinet aut nec potest pertinere, hoc possessionem appellamus...

^[16] D.41.2.3.5. (Paul. lib. 54 ad edict.): Quem Labeo reprehendit, quoniam in summa possessionis non multum interest, iuste quis an iniuste possideat: quod est verius.

^[17] Paul. Sent. V. 11. 2: Probatio traditae vel non traditae possessionis non tam in iure, quam in facto consistit.

^[18] D.41.2.23pr. (Iavol. lib. 1 Epist.): Cum heredes institui sumus, adita hereditate omnia quidem iura ad nos transeunt, possessio tamen nisi naturaliter comprehensa ad nos non pertinet.

^[19] Papin. D.41.2.49.1: Possessio non tantum corporis, sed et iuris est...

^[20] D.43.17.2. (Paul. lib. 65 Ad ed.): Usta enim an iniusta adversus ceteros possessio sit, in hoc interdicto nihil refert: qualiscumque enim possessor hoc ipso, quod possessor est, plus iuris habet quam ille qui non possidet.

^[21] См. например: Wesener, Op cit. P. 159 ff. Критику взглядов на владение как право, а также трактовку выражения ius possessionis у римских классических юристов (D.41.2.44 pr.; D.43.8.2.38; D.48.6.5.1; C.7.16.5.2) См.: Nicosia G. Il possesso P. 796-798.

^[22] Kaser M. Das Römische Privatrecht. S. 325.

^[23] Sanfilippo C. Op. cit. P. 226.

^[24] См. например, Дождев Д.В.: “Наличие интердиктов для восстановления владения позволяет отрицать сугубо фактический характер владения”. Автореферат, с. 21.

^[25] D.8.1.14pr. (Paul. lib. 15 ad Sab.): ...tales sunt servitutes, ut non habeant certam continuamque possessionem: nemo enim tam perpetuo, tam continenter ire potest, ut nullo momento possessio eius interpellari videatur.

^[26] По видимому, нужно различать possessio как юридический факт, порождающий правоотношения и институт possessio, включающий правила, регулирующие юридические последствия, возникшие из правоотношений владения.

^[27] D.41.2.3.21. (Paul. lib. 54 Ad Edict.): Genera possessionum tot sunt, quot et causae adquirendi eius quod nostrum non sit, velut pro emptore: pro donato: pro legato: pro dote: pro herede: pro noxae dedito: pro suo, sicut in his, quae terra marique vel ex hostibus capimus vel quae ipsi, ut in rerum natura essent, fecimus. Et in summa magis unum genus est possidendi, species infinitae.

^[28] D.41.10.1pr. (Ulp. lib. 15 Ad Edict.): Pro suo possessio talis est. Cum dominium nobis adquiri putamus, et ex ea causa possidemus, ex qua adquiritur, et praeterea pro suo: ut puta ex causa emptionis et pro emptore et pro suo possideo, item donata vel legata vel pro donato vel pro legato etiam pro suo possideo.

^[29] D.41.2.3.5. (Paul. lib. 54 Ad Edict.): Ex contrario plures eandem rem in solidum possidere non possunt: contra naturam quippe est, ut, cum ego aliquid teneam, tu quoque id tenere videaris. Sabinus tamen scribit eum qui precario dederit et ipsum possidere et eum qui precario acceperit. Idem trebatius probabat existimans posse alium iuste, alium iniuste possidere, duos iniuste vel duos iuste non posse. Quem Labeo reprehendit, quoniam in summa possessionis non multum interest, iuste quis an iniuste possideat: quod est verius. Non magis enim eadem possessio apud duos esse potest, quam ut tu stare videaris in eo loco, in quo ego sto, vel in quo ego sedeo, tu sedere videaris.

^[30] D.6.2.13.1 (Gai. lib. 7 ad edict. provinc.): Interdum quibusdam nec ex iustis possessionibus competit Publicianum iudicium: namque pigneraticiae et precariae possessiones iustae sunt, sed ex his non solet competere tale iudicium, illa scilicet ratione, quia neque creditor neque is qui precario rogavit eo animo nanciscitur possessionem, ut credat se dominum esse.

^[31] D.43.17.2 (Paul. lib. 65 Ad Edict.): Usta enim an iniusta adversus ceteros possessio sit, in hoc interdicto nihil refert: qualiscumque enim possessor hoc ipso, quod possessor est, plus iuris habet quam ille qui non possidet.

^[32] В этом отношении нельзя признать продуманной попытку современного исследователя римского права считать основным видом владения “титульное владение (которому предшествует iusta causa)” и “беститульное , которое также может быть названо possessio naturalis”. См. Дождев Д.В. Римское частное право. М. 1996 г. с. 331.

^[33] Дождев Д.В. Автореферат ... с. 21.

^[34] D.41.2.3.1. (Paul. lib. 54 Ad Ed.): Et apiscimur possessionem corpore et animo, neque per se animo aut per se corpore.

^[35] Paul. Sent. V. 2.1: Possessionem adquirimus et animo et corpore: animo utique nostro, corpore vel nostro vel alieno.

^[36] См. например, Савельев В.А. Римское частное право. М. 1995. с. 151.

^[37] D.12.1.9.9 (Ulp. 26 ad ed.): ...animo enim coepit possidere.

^[38] D.41.2.3.3. (Paul. lib. 54 ad ed.): Neratius et Proculus et solo animo non posse nos adquirere possessionem, si non antecedat naturalis possessio. Ideoque si thensaurum in fundo meo positum sciam, continuo me possidere, simul atque possidendi affectum habuero, quia quod desit naturali possessioni, id animus implet.

^[39] D.41.2.3.3. (Paul. lib. 54 ad ed.): Quidam putant Sabini sententiam veriorem esse nec alias eum qui scit possidere, nisi si loco motus sit...

^[40] D.41.2.18.2. (Cels. lib. 23 Dig.): Si venditorem quod emerim deponere in mea domo iusserim, possidere me certum est, quamquam id nemo dum attigerit...

^[41] D.41.2.1.21. (Paul. lib. 54 ad ed.): Si iusserim venditorem procuratori rem tradere, cum ea in praesentia sit, videri mihi traditam Priscus ait, idemque esse, si nummos debitorem iusserim alii dare. Non est enim corpore et tactu necesse adprehendere possessionem, sed etiam oculis et affectu argumento esse eas res...

^[42] D.41.2.34pr. (Ulp. lib. 7 Disp.): Celsus et Marcellus scribunt, dubitari potest: et si animo adquiri possessio potest, numquid etiam adquisita est? Sed non puto errantem adquirere...

^[43] Gai. Inst. IV. 153: quin etiam plerique putant animo quoque retineri possessionem... nec ulla dubitatio est quin animo solo possessionem adipisci non possimus.

^[44] D.41.2.47. (Papin. lib. 26 Quaest.): Si rem mobilem apud te depositam aut ex commodato tibi, possidere neque reddere constitueris, confestim amisisse me possessionem vel ignorantem responsum est. Cuius rei forsitan illa ratio est, quod rerum mobilium neglecta atque omissa custodia, quamvis eas nemo alius invaserit, veteris possessionis damnum adferre consuevit: idque nerva filius libris de usucapionibus rettulit. Idem scribit aliam causam esse hominis commodati omissa custodia: nam possessionem tamdiu veterem fieri, quamdiu nemo alius eum possidere coeperit, videlicet ideo, quia potest homo proposito redeundi domino possessionem sui conservare, cuius corpore ceteras quoque res possumus possidere. Igitur earum quidem rerum, quae ratione vel anima carent, confestim amittitur possessio, homines autem retinentur, si revertendi animum haberent.

^[45] Iust. Cod. 6. 1. 1: Servum fugitivum sui furtum facere ... non habere locum ... manifestum est...

^[46] D.41.2.3.8. (Paul. lib. 54 ad edict.): Quod si servus vel colonus, per quos corpore possidebam, decesserint discesserintve, animo retinebo possessionem.

^[47] D.41.2.1.14. (Paul. lib. 54 ad edict.): Per servum, qui in fuga sit, nihil posse nos possidere Nerva filius ait...

^[48] D.41.2.25.1. (Pomp. lib. 23 Ad Q. Muc.): Et per colonos et inquilinos aut servos nostros possidemus: et si moriantur aut furere incipiant aut alii locent, intellegimur nos retinere possessionem.

^[49] D.43.16.1.25. (Ulp. lib. 69 ad edict.): Quod volgo dicitur aestivorum hibernorumque saltuum nos possessiones animo retinere...

^[50] D.41.2.3.7. (Paul. lib. 54 ad ed.): Sed et si animo solo possideas, licet alius in fundo sit, adhuc tamen possides.

^[51] D.41.2.3.9. (Paul. lib. 54 ad ed.): Et si alii tradiderim, amitto possessionem. Nam constat possidere nos, donec aut nostra voluntate discesserimus aut vi deiecti fuerimus.

^[52] D.41.2.46. (Papin. lib. 23 Quaest.): Quamvis saltus proposito possidendi fuerit alius ingressus, tamdiu priorem possidere dictum est, quamdiu possessionem ab alio occupatam ignoraret. Ut enim eodem modo vinculum obligationum solvitur, quo quaeri adsolet, ita non debet ignoranti tolli possessio quae solo animo tenetur.

^[53] D.41.2.6.1. (Ulp. lib. 70 ad ed.): Qui ad nundinas profectus neminem reliquerit et, dum ille a nundinis redit, aliquis occupaverit possessionem, videri eum clam possidere Labeo scribit: retinet ergo possessionem is, qui ad nundinas abiit ^abit^: verum si revertentem dominum non admiserit, vi magis intellegi possidere, non clam.

^[54] D.41.2.7. (Paul. lib. 54 ad ed.): Sed et si nolit in fundum reverti, quod vim maiorem vereatur, amisisse possessionem videbitur: et ita Neratius quoque scribit.

^[55] D.43.26.15.4. (Pomp. lib. 29 ad Sab.): Eum, qui precario rogaverit, ut sibi possidere liceat, nancisci possessionem non est dubium: an is quoque possideat, qui rogatus sit, dubitatum est. Placet autem penes utrumque esse eum hominem, qui precario datus esset, penes eum qui rogasset, quia possideat corpore, penes dominum, quia non discesserit animo possessione.